Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы - Татьяна Мануковская

– Что ты имеешь в виду? – спросила Саният. Она держала глаза неестественно открытыми, пытаясь сделать невозможное: заставить выползающие из них слёзы закатиться назад.

– Всё дело, я думаю, в брате. Из-за него она попала в это заведение, «через» него и выйдет. Теперь это и наша проблема: узнать, чем он занимается.

Все трое сели в машину, Лина поставила ногу на газ, но Винсия вдруг остановила её.

– Мне с вами нельзя.

– Это ещё почему? Мой муж доставит тебя попозже прямо к дверям твоего нового дома.

– Не дома, а приёмного дома. Пятого по счёту после смерти мамы. И самого нелюбимого. Не понимаю я этих социальных работников. Я побывала уже в пяти приёмных семьях! И только в третьей мне были рады. Я чувствовала себя так хорошо с миссис и мистером Софт. Так нет же. За один день эти « социальные благодетели» разрушили всё: просто пришли и забрали меня. Сказали, что есть решение поместить Винсию М. в новую семью. И так со всеми приёмными детьми делают. Без объяснений. А к этим новым, Тафам, я никогда не привыкну! Они набрали нас 7 человек, бизнес на нас делают и бахвалятся на всю округу: « У нас миссия такая – давать сиротам приют и заботу». Называют себя «профессиональными родителями», а сами дрессируют нас по полной программе. Они же христианские фундаменталисты.

– Не волнуйся, Винсия. Я им позвоню, извинюсь за задержку и скажу, чтобы ждали нас с подарком. Спеку что-нибудь для всех вас. Они подарки ой как любят!

– А что такое «христианские фундаменталисты»? – неуверенно поддержала разговор Саният, поставив и глаза, и хлюпающий нос на место. – Они чем-то отличаются от просто христиан?

– Ещё как! Недаром же называются «фундаменталистами». От слова «фундамент», я думаю. Вот как голая, крепкая, построенная точно по чертежу коробка для дома отличается от живого, настоящего дома.

– Вы с Ламентией таким цветастым языком изъясняетесь, что мне иногда вас трудно понять. Я же начинающий медработник, практику в больнице прохожу. Там всё точно: инструменты, дозы, уколы. Объясни попроще.

– Как же мне это по-другому сказать? Представь себе тёплый уютный дом. В нём, вроде бы, тоже всё по правилам организовано, но что-то всегда этим правилам не подчиняется. С белой стены вдруг ярко оранжевые подсолнухи Ван Гога в комнату заглядывают. На полу игрушка брошенная валяется. На кресле моток ниток с недовязанным шарфиком кто-то забыл. На кухонном столе – разводы муки. Её ещё не убрали после приготовления теста для лепёшек. Письменный стол потеет под кучами бумаг. В общем, жизнь вокруг. А не холодная геометрия в цементе.

– А в твоём приёмном доме разве не так? Ну, мука на столе… Цветное пятно на стене…

– В том то и дело, что там всё, как на чертежах. Прямо, ровно, скучно и без жизни. Сама миссис Таф кроме Библии ничего в своей жизни не читала. Как вышла замуж в 18 лет, так в этом возрасте и осталась: решений принимать ей не позволено, да она и не умеет. Одежду себе выбирать не разрешено. Деньги тратить на себя она не имеет права. А своё мнение у неё должно отсутствовать по определению, по умолчанию, выражаясь компьютерным языком. Безжизненная, безвольная, глубоко несчастливая и ограниченная женщина. Но не жестокая. Просто покорная. И подруги у неё такие же.

– Представляю, что бы моя мама сказала и как бы на папу посмотрела, если бы он влезал в её дела по домашнему хозяйству. У нас все семейные траты, покупки, подарки – всё это царство матери-королевы, – с гордостью сказала Саният.

Лина счастливо рассмеялась. Потому что дочь говорила правду. В чеченских семьях муж никогда не унизит себя, пытаясь поучать жену, как вести хозяйство и распределять семейный бюджет. Он отвечает за то, чтобы жене было что распределять. А если трудности с этим возникнут, тогда семейный совет решит, что делать.

– Да! Твоя мама – особенная. Да и папа такой воспитанный, такой приветливый. Голос Винсию подвёл: он задрожал и стал влажным. Пришёл её черёд захлюпать носом.

– Лина, я ведь всё поняла… про маму… в тот первый день, когда мы у вас в гостях были. Вы её решили тогда осмотреть. Как опытный кардиолог. Помните? Она вернулась в комнату со своим приговором в глазах. Я всё поняла, как только в них заглянула – девочка всхлипнула. Жалобно и виновато.

– Твоя мама была одной из лучших мам и женщин, каких я встретила в своей жизни. А какая красавица! Ты должна быть успешной, Винсия! Ты должна быть счастливой! Ты просто обязана прожить хорошую жизнь. Твоя мама так в тебя верила! К сожалению, твой отец надорвал её сердце. Мы, чеченцы, разводов ох как не любим! Но твоей маме надо было развестись сразу же, как только он стал издеваться над ней: рассказывать о своих романах, говорить, что она никому не нужна, что она «отработанный материал». А ведь твоя мама, ко всему, была прекрасным ландшафтным дизайнером. Это от неё у тебя такое тонкое чувство красоты и страсть к тайнам дикой природы.

– Да, я уговаривала её уйти от отца. Но она твердила одно и то же: не представляю себе жизни без него. Вот и оборвалась её жизнь, когда пришлось всё-таки остаться без него. После того, как он к другой женщине ушёл, она больше и не жила. Только плакала и плакала. И таяла. Как ставшая никому ненужной снегурочка под слишком горячим солнцем. Винсия горестно всхлипнула опять, и тут же почувствовала мягкую руку Саният на своих щеках. Добрые пальчики собирали её слёзы. И слёзы неохотно стали высыхать.

– Винсия, а что случилось в тот день, когда ты к нам поздно вечером прибежала: одна, через весь город, в темноте. Ты, по-моему, с отцом и его подругой тогда жила?

– Об этом даже сейчас мне неловко говорить. Можете, ведь, и не поверить.

Саният взяла руку подруги в свою:

– Поверим! Каждому слову! Я свой урок на сегодня уже выучила.

– Мне было 11 лет, когда мамы не стало. Меня забрал к себе отец. Он жил с крикливой, смазливой и истеричной барышней. Но меня старался не обижать. Помогал с уроками.

Когда мне было 12, я в первый раз влюбилась. С этим мальчиком мы стали дружить Больше года дружили: в библиотеку вместе ходили. На автомобильные гонки, на калифорнийское ралли вместе ездили. На скейтбордах вместе катались. А потом, совершенно неожиданно, он мне сказал: «Я тебя терпел больше года. Я ждал, когда кто-нибудь получше подвернётся. Вчера я такую встретил. Забудь про меня. И не вздумай встреч со мной искать».

Я по натуре сильная. Нюни распускать, – не в моих правилах. Но на душе было кисло. Всё кислее и кислее. И я решила с папой поделиться. И всё ему рассказала.

– И что он? Пожалел? Совет умный дал?

– Можно и так сказать. Он втянул носом воздух, погонял его там, а потом смачно высморкался в ладонь. Подошёл ко мне и размазал сопли по моим волосам. Со словами:

– Вот теперь у тебя есть реальная проблема: вычесать сопли из своих куделей. Этим и займись. А то, про что ты говоришь, – бред избалованной барышни. По материнским стопам решила пойти? Любовь тебе подавай?

И стал хохотать. Я дождалась, когда он спать уйдёт, и к вам убежала.

В машине стало тихо. Как в больнице. Даже мотор гудел как-то пристыжено, как будто извинялся за жестокость и бессердечность рода людского. Как будто сожалел, что не может заполнить тишину чем-то более добрым и человечным, чем бесперебойным стуком своих железок.

Лина быстро думала, что делать. Оставлять девочек в таком мрачном и пасмурном и настроении было нельзя.

– Девчонки! А давайте в торговый центр заскочим! Тебе, Саният, давно пора пару новых юбок себе купить. А школьная блузка Винсии так и просится в мусорный пакет. Скоро всеми своими потёртостями и пятнышками кричать начнёт: выброси меня, ну, давай же! Не видишь что ли, как я устала с тобой на уроки ходить и рукава свои в библиотеках протирать…

Двигатель задорно фыркнул и застрекотал веселее. Машина рванулась вперёд. Моросящий дождик из девчачьих носиков прекратился.

В огромном Шопинг Моле Лина дала девочкам деньги, развернула их лицом к длинным, в километр, торговым рядам с одеждой и сказала:

– Вам сорок пять минут на покупки. Встречаемся под часами в 20.00. Я пойду в секцию подарков. У папы скоро День рождения. Хотя бы посмотрю, что они там интересного могут предложить «крутым кавказским парням»…

Со смехом она исчезла.

Девочки побрели к длинным стойкам с юбками и блузками для подростков. Особого куража от «шопинг забегов» ни Саният, ни Винсия никогда не испытывали. Они почти ненавидели бесконечные примерки, всегда приносящие разочарование. То, что нравилось, было либо большим, либо узким, либо слишком дорогим. А то, что подходило, всегда почему-то нравилось меньше.

Но не в этот раз! Всё-таки, наверное, горестей и радостей отпускается «сверху» поровну на каждый день. А жёваное – пережёванное выражение «Сегодня не мой день» для тех, кто мигом скисает и скукоживается при первой неприятности: удача не любит прилепляться к хмурым и недовольным. Она – дама жизнерадостная.